Шоколад весь съели и ватрушку тоже. И даже сладкую булку стрескали прожорливые мои ангелы. Ничего вкусного в доме нету.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Всех погладили и меня погдадьте

Мммманулы =)

Ваше имя >>

все гадания на aeterna.ru

---

13.02.2009 в 17:47

Пишет  olga30:

Еще одно обсуждение:
"...Нет, ну интересно. Смотри, пишем слэшную сказку, до слэша нам с тобой по-прежнему как до Пекина раком, но герои успели стать алкоголиками... Они у нас только пьют, да плачут... Что мы тут сублимируем?!!!.."
"Я тебя поцелую при первой же встрече! Тебе впрочем не понравиться, ничего, муж подержит..."
" Вы вчера костюм мне презентовали - таки где кепочка?"

---

	СЛИЗЕРИН!!!
	Что ж, ты хитер, амбициозен, и ищешь любые пути, чтобы достойно 'сыграть в ящик'. Многие люди думают, что Слизеринцы - холодные, злые и бессердечные... Отчасти это так, а отчасти нет. Слизеринцы - наиболее недооцененные люди... Не все из них злые! Они лишь неверно поняты, и заслужили плохую репутацию. Фильмы заставляют их выглядеть ужасно... Люди судят о людях лишь по их впечатлениям... Хмм... Хорошо, ты знаешь, что являешься лучшим, поэтому я думаю, что это не имеет для тебя никакого значения. Гриффиндор может побить тебя во всем... но ты еще продолжаешь бороться! ПОДНИМАЙСЯ! ПОКАЖИ МНЕ СЛИЗЕРИНСКУЮ ГОРДЫНЮ!
	Сортировочная шляпа

---

Вас садо-мазо? Ну садитесь, мажтесь.
(С)

@темы: NC с реалом, профсоюз дур и сочувствующих

---

Хвастаюсь

 olga30 сделала мне роскошный подарок. На мой "Платок" она написала "Гадалку"
trym-trym.diary.ru/p61213151.htm

---

Обсуждаем с  olga30 написание слэшной сказки, пробегают асссоциации с "Мушкетерами" и мы рожаем перл.
Атос с Арамисом - это ж гаридракка, а Атос с Д'Артаньяном это снарри.

---

Иногда посмотришь на человека и ясно в каком времени года он живет. Одна из моих подруг, например, вечная обитательница конца февраля. Унылое время, когда зима уже почти прошла, но еще ничего не началось. И ты стоишь на пороге перемен, но еще долго ничего не начнется. И сил на старое уже нет, оно жмет тебе как старая несброшенная шкура, а надо жить в старом хотя бы из последних сил. На дворе колючий ветер катает снежинки и редко-редко проглянет солнышко.
Другая живет в начале лета. Она вся как летняя гроза – тяжелая и стремительная. Налетит, ухватит, завертит, кто не спрятался – я не виновата. Сражаться с ней бессмысленно как сражаться со стихией, можно лишь смириться или спрятаться.
Есть люди, живущие в середине января. Вокруг них искристо и холодно. Они безупречно вежливы и ухожены, язвительны как поземка и прекрасны ледяной красотой Снежной Королевы. В них хрупкость голых веточек на фоне серого неба и определенность ясного морозного утра.
А приятель Лешка живет в раздолбайском июле. Еще ничего нет, но светит солнышко и мир ясен, умыт и светел, полный надежд. У приятеля ни кола ни двора, роман с алкоголем и довольно тяжелый характер. При этом его вечно окружают женщины всех мастей, от благополучных красавиц до престарелых хиппочек сомнительного вида. Рядом с ним легко, тепло и хочется похулиганить.
Я живу в августе - сентябре. Когда листья начинают желтеть и утренние легкие заморозки оттеняются дневной теплынью. Когда тепло и сытно, но скучновато. И легкое сожаление от того что вся эта благодать вот-вот кончится. И желание задержать время на пару недель.
Муж – это осень. Дожди и шуршащие листья под ногами, проглядывающее солнышко и сожаление об ушедшем. Привольное осеннее гостеприимство и никаких надежд на будущее.
Я хочу чтобы Пряник был весенним ветром... Как-то оно получится. В каком времени жить – каждый выбирает сам.

@темы: бредовые классификации

---

Флэшмоб

Флэшмоб от  KatrinMort

Отмечаетесь в комментах, а я даю Вам 7 слов, которые у меня ассоциируются с Вами. Вы пишете пару слов о них. Ну и, как обычно, копируете сие себе в дневник.
Мне досталось
Пряник
Ответственность
Клан
Родительство
Капуста
Выживание
Надежда

Пряник - так самоназвался Георгий Палыч еще до того как родиться. Сладкий Пряник Мамин сын.

Пряник.

Крупный глобус моего пуза с Пряником внутри живет совершенно отдельной, непостижимой для меня жизнью. С самого начала он дал мне понять, что он не часть меня, а отдельное существо, на все случаи жизни имеющее свое отдельное мнение. А как он это мнение выражал! Кажется он вегетарианец… Я жуткая мясоедка, за стол без мяса – это не еда, так разминка… С первой половины беременности мясо – невкусно! Мясо и невкусно? Пряник, ты чего? Когда я осознала, что мое тельце со мной делит кто-то еще, шок был страшный. Потом это сменилось волнами тепла, и умиротворения – это он меня успокаивал…
Дальше – больше. Если погладить пузо, он всплывает к руке как подлодка, тяжело так, солидно всплывает. Иногда дерется больно, что-то его не устраивает, иногда резвится от полноты жизни, попинывается. Слова понимает! Я случайно обнаружила. На просьбу: «Пряник, слезь с мочевого пузыря, больно, это же не водяной матрас» реагирует – слезает. Чудо какое-то. Сначала ничего не было, потом глобус вырос, а скоро родимся, и что будет?
Интересно, после рождения он будет все это помнить?
Маму спрашивала – ты ощущаешь себя бабушкой? Она испугалась…

Ответственнось Ох как я не люблю и боюсь ответственности.

Клан клана как такового нет. Есть те, с кем я стою плечом к плечу.

Родительство это скорее к текстам, я из рожаю и отправляю в мир. Видимо дозревать. Пока я пишу что-то я им болею и прясусь, а когда текст написан мне по большому счету все равно, что с ним станет. "Мужик собаку растил, вырастил и отпустил", - самая лучшая история о родительстве, что о детях, что о текстах.

Капуста Капусту я люблю. Особенно есть, хотя и тырить тоже. Щи из квашеной капусты - это же сказка для того, кто понимает. Потому и попа у меня большая.

Выживание Я становлюсь специалистом по выживанию в безнадежных ситуациях. Полезное умение.

Надежда Если придумать название к моей жизни, то получится "Хроники безнадежного оптимизма". Чуть пафосно, но мне нравится.

@темы: бредовые классификации

---

 Svengalyприветствую

---

Смотрю на мужа.
- Какой у тебя длинный нос. Прямо как у профессора Снейпа.
Муж нервно вздрагивает.

@настроение: ехидное

---

Переведено промтом Кто догадается, что это было?
От колоколов цветущий вереск
Они brewed пить давно пора,
Было гораздо слаще, чем мед,
Было гораздо сильнее, чем вино.
Они brewed его, и они выпили его,
И заложить в благословил swound
За дни и дни вместе
В своих подземных жилищ.


Там вырос, царь в Шотландии,
Человек упал к его врагам,
Он поразил Picts в бою,
Он охотились их, как ПВБД.
За милях от красного гора
Он охотились, как они бежали,
И strewed карликовый органов
Из умирающих и мертвых.


Летние пришли в страну,
Красным был Хизер колокол;
Но способ пивоварения
Никто живым рассказать.
В могилах, которые были похожи на детей
Во многих горных головой,
Brewsters от Хизер
Лай нумеруются с мертвыми.


Царь в красном, поросшая вереском
Роде на лето в день;
И пчелы hummed и curlews
Закричала рядом с пути.
Царь ехал, и разгневался,
Черный он и лоб бледно,
Правила в земле вереск
И отсутствие Хизер Але.


Он fortuned, что его вассалами,
Верховая езда бесплатно на здоровье,
Вступило в камне, который был упала
И спрятался под паразитов.
Грубо сорванные с их сокрытия,
Никогда слова они говорили:
Сын и отец его возрасте --
Последний карликовый народные.


Царь субботы на его высокими зарядное устройство,
Он посмотрел на мало мужчин;
А карликовый и смуглый пара
Посмотрел на царя снова.
Вниз по берегу он их;
И там на головокружительный грани --
"Я дам вам жизнь, вы паразиты,
Для секрет напитка ".


Там стоял сын и отец
И они выглядели высокими и низкими;
Хизер была красная вокруг них,
Море rumbled ниже.
И вверх и говорил отец,
Был пронзительный голос его услышать:
"У меня есть слово в частной,
Слово для королевской ухо.


"Жизнь это дорога в возрасте,
И честь вещица;
Я бы с удовольствием продают секретные ",
Quoth пикт к королю.
Его голос был небольшой, как воробей's,
И пронзительный и прекрасный ясно:
"Я бы охотно продают моей тайной,
Только моего сына я боюсь.


"Для жизни мало вопрос,
И смерть от нуля до молодежи;
И я не осмеливаются продать мою честь
В соответствии с глаз моих сына.
Возьми его, царь, и связывать его,
И бросил его далеко в глубинах;
И это я скажу тайну
Это я к присяге держать ".


Они приняли сына и связали его,
Шея и каблуки в ремень,
А отрок, взяв его, и он качнулся,
И он далеко удаленных и сильной,
И море поглотила его тело,
Как и о том, что из десяти детей; --
И там на скале стоял отец,
Последний карликовый мужчин.


"True было слово я сказал вам:
Только моего сына я боялся;
Ибо я сомневаюсь деревце мужество
Это идет без бороды.
Но в настоящее время зря является пыткой,
Пожар никогда не пользуются:
Здесь умирает в моей груди
Секрет Хизер Але ".

---

Таинственности должно быть в меру, иначе вместо девушки-загадки получится баба-ребус.
(с)
hell-t.livejournal.com/

---

 rakugan Здравствуйте. Большая честь для меня.

---

 korolevamirra очень Вам рада. "Доску объявлений в Хогвартсе" радостно читаем всей семьей.

---

Вы уж простите, что я слово "жопа" предпочитаю слову "антропоморфный", хорошо?
(C)
peggotty.livejournal.com/123680.html

---

 sllverboo ? рада видеть

---

Курение

Часть первая. Курить - здоровью вредить


В качестве эпиграфа – анекдот. Сидит студент на лекции и слушает: «Грамм
никотина убивает лошадь».
- Надо же, - думает, - грамм, лошадь, лошадь, грамм. Х-м-м… гомеопатия
какая-то?



Можно долго распинаться о всяческом вреде курения. Курение вредит
здоровью, от него неприятно пахнет изо рта. К тому же, когда ты
выныриваешь из теплого дома и несешься к ларьку, покупать пачку, ты
отдаешь свои кровные денежки за это сомнительное удовольствие. Все это гораздо лучше может рассказать доктор, который в сто седьмой, леденящий душу, раз предлагает вам бросить курить и заняться, наконец, спортом.
Я лучше расскажу о том, как курение разнообразило жизнь двум студенткам.
Дело было зимой и до вожделенной стипендии оставалось деньков десять. В карманах у нас с подругой, разумеется, свистел ветер. Не потому, что мы такие мотовки, а потому, что стипендия отнюдь не была рассчитана на все потребности молодого прожорливого организма. Десять дней до стипендии, это не голодные обмороки и возвышенная смерть от чахотки в перспективе. Но, покажите мне человека, у которого за десять дней до стипендии есть в кармане деньги на пачку сигарет. Мы с Маринкой в то время постоянно халтурили в разных местах.
Мы шлепали по Петроградской стороне на очередное дурацкое собеседование, заранее предполагая, что ничего хорошего нам там не высветится, но все-таки, для очистки совести, сходить бы надо.

- Последняя, - жалобно протянула Маринка, выкидывая, пустую пачку
- У меня тоже, - я достала свои закрома, где перекатывались, три
одиноких сигаретки.
- Надо пачку покупать, у меня есть тысяча.
- У меня тоже, - я достала кошелек, где кокетливо свернулось полторы, -
только давай с ментолом.
- Я эту пакость курить не смогу, - Маринка посмотрела на меня так, что я
поняла, что ментол мне сегодня не светит.
- Поэтому-то я ментол и курю, твои сигареты расстреливают еще в
институте.

За препирательствами мы остановились под крышей ДК Ленсовета.
К нам подбежала девушка в ярком фартучке и спросила, улыбаясь, курим ли мы. Я шарахнулась в сторону, ожидая, в лучшем случае, лекции о черных легких и зеленых детях.
- Или стрелять будет, а у нас самих курить нечего, - пронеслось в моей
голове.
У Маринки вдруг заблестели глаза, она выпрямилась и уверено сказала:
«Курю!» и, помолчав, добавила: «А что нам за это будет?»
Девушка ответила, что прямо сейчас мы можем пойти и покурить за деньги. То есть выкурить сигарету, ответить на вопросы и получить по десять тысяч на сестру. Мы пошли курить. Получив по десятке, мы отловили ту же девочку и, узнав у нее, что можно еще раз покурить за деньги в квартале отсюда, поперлись за халявой. Собеседование отправилось к черту.

Курнув и получив еще по десятке, мы вернулись, переоделись в шубы друг друга, и пошли покурить опять. Девушки, приглашавшие народ, смотрели на нас косо. На выходе нас ждала та самая девушка
- Вы ведь сюда не первый раз идете, - обратилась к нам девица.
- Отнимет, зараза, десятку, - пронеслось в моей голове.
Что подумала Маринка, не знаю. Но лицом отразила интеллигентную
питерскую девушку, случайно зашедшую к молодому человеку в час ночи за солью.
- Вы здесь работаете, правда, - кажется, нам сейчас влетит за наши
фокусы.
- Работаю, - осторожно сказала девушка.
– А что работа вам нравится? - Предупреждая атаку, вкрадчиво
поинтересовалась Маринка.
- Не жалуюсь, – смягчилась сотрудница.
- И платят?- почти облизываясь, прошептала загадочно подруга.
- Не жалуюсь, – девушка посмотрела на нас гораздо благосклоннее.
- И как же устроиться на такую чудесную м-м-м... работу? – я заглянула
ей в глаза со всей искренностью собаки, выпрашивающей кусочек колбаски, - Мы бы очень хотели тут работать.
- Ну, во-первых, внешние данные, коммуникабельность – девушка
посмотрела на нас оценивающе.
Мы с подругой немедленно распрямили спины, приняли балетную стойку, и изобразили на лицах улыбку такой сладости, что обладатели пресловутой «американ смайл» - просто сдохли б от зависти и прилипли бы мордой к прилавку. Насчет коммуникабельности мы посчитали саморекламу избыточной.
- Во – вторых, - вы студентки?
Мы закивали
- Социологи?
Мы не были социологами и, видимо, это должно было осложнить нам
жизнь.
- Не совсем, – я слегка замялась, - мы филологи
- Ну тогда интервьюером не возьмут.
- Интервьюер – это кто? - заинтересовалась Маринка.
- А это тот, который в тепле бумажками шуршит, а вас только рекрутерами, это те, кто по морозу скачут, и народ по квоте отлавливают.
- Нас и так все устраивает, очень интересная работа, - радостно заявила
я.
Так мы поступили на работу в агентство маркетинговых исследований
«Геллап Санкт-Петербург Маркет Фактс». Угадайте с трех раз, как мы его тут же переименовали? Да-да, … галопом.
В нашу задачу входило ловить людей на улице и предлагать им покурить за деньги. Это называлось красивым словом рекрутер.
В качестве работников мы немедленно получили доступ ко всевозможным тестируемым материальным благам. Кажется, мечты начинали сбываться.
Вопрос с куревом для нас, наших друзей и близких был решен на месяц.
Сигареты были очень приличного качества, но без названия. Люди сперва подозрительно косились, увидев такое чудо, но потом просили еще.
- Интересно, «Честер» это или «Мальборо», - гадала Маринка.
- Халява привалила, – радовалась я.


Часть вторая или «шел под красным знаменем хиппарей отряд».



Это сладкое слово халява. Оно заставляет сердце биться быстрее, глаза
гореть ярче и нос по-особому втягивать воздух, вынюхивая, где и что
можно раздобыть на халяву. И плевать, что на добывание ты потратишь в пять раз больше сил, чем на зарабатывание. А нечто, полученное на халяву может быть не лучшего качества. Халява священна.

Мы поработали с Маринкой остаток дня, хватая людей за рукав и уговаривая покурить за деньги. На наши уговоры велись в основном студенты, хиппи и нищеброды. Благообразные старички с беломориной начинали лекции о вреде курения, в общем, и наших действий в частности. Приличные люди отворачивались. В общем, улов был, не очень велик. Лучше, чем ничего, но на серьезные деньги не тянуло.

- Маринк, что-то нам одни студенты попадаются, а ходят они мимо не
часто. Это уже не халява, это зарабатывание хлеба насущного в поте лица. К тому же зимой и на морозе, - заныла я.
- Еще утром ты жаловалась, что сигарет купить не на что, - отозвалась
Маринка, ласково улыбаясь очередной жертве, - извините, молодой человек, какую марку сигарет вы курите?
- Собрать бы хиппи со всего города Питера, что б они сюда курить
прибежали, - мечтательно завела я
- Идея-то богатая, - моментально отозвалась Маринка, уже сплавившая свою жертву в цепкие лапки интервьюера.
Вечером, получив деньги, мы отправились в «Кошку». «Кошка» была
закопченным маленьким кафе, где в то время тусовались изрядно подгнившие остатки «Сайгона». Ежедневно там собирались неформалы, коротая вечер за чашкой, рюмкой, стаканом чего бог пошлет. Фаворитом оставался маленький двойной без сахара.
- Пипл, пипл, кто денег хочет? – мы устроились за столиком, грея руки о
чашки с кофе.
- Денег все хотят, что делать надо, - ответили мне откуда-то сбоку из
клубов сигаретного дыма.
- Курить за деньги, - ухмыльнулась я.
- Что, простите, - к нашему столику подтянулся один из завсегдатаев
тусовки, бородатый мальчик лет тридцати.
- Предлагаю покурить за деньги, - почитатели халявы навострили ушки.
- И что я должен за деньги курить? – Мен явно заинтересовался, за
соседним столиком хихикнули.
Мы объяснили, где и каким образом происходит мероприятие, какова наша роль, куда должен прийти данный господин.

На этот вечер мы стали самыми популярными дамами на тусовке.
- Ну, ты, герла, даешь, - смеялся рыжий бородатый хиппи, - откопать
такое занятие. Швейцарцы платят русским, что бы хиппи за бабки сигареты курили.
- А вдвоем придти можно, - осаждали нас.
- И вдвоем и втроем и впятером и параличную бабушку с собой прихватите, чем больше народу придет, тем лучше, - отвечала Маринка, - и всем друзьям расскажите, пусть тоже приходят.
- Надо составить расписание, кто к какому часы придет, чтобы очереди не было.
- Милые дамы, а не хотите ли вы, скажем, коньяку? – популярность приносила свои плоды.
Коньяку мы не хотели, но от маленького двойного с сахаром не отказались.
Следующий рабочий день мы были очень довольны. Толпы хиппарей и
сочувствующих с патлами до локтя и феньками до плеч, шли и шли к нам
целый день. В офисе окончились деньги и тестируемая продукция. Хиппи выкурили все.
Покурив у нас, пипл шел пешочком еще квартал и там продолжал аттракцион «курение обогащает жизнь». Нас назначили ударниками капиталистического труда. Начальство благосклонно смотрело на нас и говорило об огромном социологическом таланте и невиданной доселе посещаемости нашего социологического исследования.
Под шумок, я приписала себе десяток лишних плюсиков, что давало
существенную прибавку к гонорару.
- Что ты делаешь, - неодобрительно покосилась Маринка.
- Приписками занимаюсь, а что? – Я подняла глаза.
- Поймают, бить будут.
- Я тебя умоляю, - отмахнулась я, - кто заметит-то. Народу сегодня
привалила тьма-тьмущая. Они там, в офисе уже ошалели от желающих.
- Жадное ты существо, Ольга, - вздохнула Марина, - жадное и
беспринципное.
- Иди к черту, я же тебя не заставляю. Хочешь, давай и тебе чего-нибудь
припишем?
- Нет, я как-нибудь пешком постою, - отказалась подруга. Сейчас
очередная компания придет. Встречать пора.
- Последняя партия и все, работе конец, а нам денежек дадут, -
радовалась я.

Сколько можно положить веревки в табак, что б продолжали покупать.

Когда вкусные сигареты кончились, мы опять сунулись по месту работы с вопросом: «Что же мы такое курили и нельзя ли раздобыть еще». Когда нам продемонстрировали пачку с эмблемой, это был удар в самое сердце, обухом по голове, и пинок по ногам. На пачке красовалась эмблема «Норд стар».
- Мы курили эту дрянь, - изумилась я.
- И с огромным плезиром, - захихикала над моей озадаченной физиономией Маринка, - чего ты кривишься, вкус-то у сигарет, между прочим, был очень и очень ничего.
- Уж ни как не ниже ЛМ, - согласилась я, - никогда бы не подумала.
Мы купили в ближайшем ларе пачку «Норд стара» для сравнения.
- Только деньги зря перевели, - я закашлялась и потушила окурок, - гадость непредставимая.
Маринка достала последнюю пачку без названия, и мы принялись за маленькое социологическое исследование прямо на улице. Сигареты различались кардинально. «Норд стар», присланный для Геллапа из Швейцарии был, как и раньше, вполне приличен. Российский его братец, драл горло и вызывал икоту.
- Слушай, я чего-то не понимаю, - я посмотрела на подругу, - мы тестировали одни сигареты, а на практике, люди курят совершенно другие. Зачем все это надо?
Внезапно, Маринка просияла, отбросила сигарету и заржала на всю улицу.
- Ты чего? – я не ожидала подобной реакции.
- Сейчас, погоди, - Маринка продолжала давиться хохотом, - смотри, швейцарцы затеяли исследование, как улучшить вкус сигарет, что сделать, что бы люди их лучше покупали, так?
- Так, - я по-прежнему ничего не понимала.
- А русские повернули это исследование по-своему и за швейцарские бабки выясняют. Сколько еще палок и веревок можно накрошить в этот самый «Норд стар», что бы его не перестали покупать совсем, допираешь?
- Ага, так, выходит та прелесть, которую мы курим две недели, это и есть настоящий «Норд стар»?
Мы стояли под дверями работы и ржали как сумасшедшие. Не оскудела талантами земля русская.

На закуску. Что Вы никогда не хотели бы знать о сексе и ни у кого не
спросили.

Сигаретное счастье, как и все на свете, закончилось. Мы получили денег и новую работку.
Работа называлась «Влияние перестройки на сексуальную революцию в России» и состояла из двух разноцветных томиков на одного клиента. Нам объяснили, что ответы клиент должен записывать сам, но, если ему что-то не понятно, мы должны пояснять.
В нагрузку к сорока томам анкет мы получили двадцать шоколадок для задабривания отвечающих и компьютерную выборку с именами и адресами наших жертв. Со всем этим добром мы оправились в ближайшее кафе, подкрепиться, почитать анкеты и прикинуть, что к чему.
Мы сидели себе и мирно «делили шкурки двух пока не пойманных зайцев», но когда Маринка открыла второй том, с ее мимикой произошло нечто странное.
На лице подруги проступило подобие культурного,
нет не потрясения, не шока, не катарсиса... На лице ее появились
верные знаки культурной комы. Зная Марину, как человека из неробкого десятка, я решила сама ознакомиться со вторым томом.
Мы знавшие азы «Кама-сутры», труды Фрейда и И.Кона со школьной скамьи, почувствовали себя невинными агнцами между алтарем и волчьей стаей. Зарубежные социологи оказались маньяками – извращенцами, желавшими знать о жизни россиян ВСЕ!
Ситуацию осложняла выборка! Авдотья Пантелеевна Хлюст разменяла к
моменту грядущего опроса девятый десяток. Сложно было предвидеть,
помнила - ли она хотя бы свое имя, или могла подробно рассказать о бегстве Керенского из «Зимнего» в дамском платье.
- Бабушка, вы помните свой первый поцелуй? А последний?
Альберт Денисович Квасцов был, напротив, представителем прыщавого отрочества, и мы с подругой заспорили на предмет того, можно ли будет нас прямо от опрашиваемого под белы руки вязать за растление в особо циничной форме.
Социологи – извращенцы хотели у них, как и у многих других, выведать все их секреты. Сколько было мужей, жен, любовниц, увлекался ли клиент однополым сексом, имеет ли детей, считает ли он оральный секс нормой, а в какой позе? А анальный? А групповой? Каковы его стандартные сексуальные фантазии? Изменяет ли он супруге? Что думает о скотоложестве?
На скотоложестве я сдалась.
- Смотри, какая прелесть, - толкнула я Маринку, - интересно, что я буду объяснять дедушке за гранью маразма, про оральный секс.
- Спокойно, - хихикнула подруга, - вооружишься наглядным пособием…
- Ты предлагаешь ему на практике показывать? Тогда его точно кондратий дерябнет. А если бабушке? Про скотоложество? Извините, а козы вам нравятся? Да, внученька, молочко люблю, а так не очень, – веселилась я.
- Тише, на нас оглядываются, - одернула меня Маринка.
- А, в самом деле, как? – я задумалась, - картинок с собой притащить?
- Нормальными русскими словами, без мата и похабщины, ты же филолог, а не распространитель порножурналов.
- Ты, как хочешь, а одна я никуда не пойду, будем ходить вместе, - внезапно решила я, - вот и покажешь мне, недоучке, как все это нормальными русскими словами донести.
- Кстати, нам же шоколадки выдали, давай одну слопаем, - предложила я.
- Мы их должны отдать, - отказалась Марина.
- Давай из моей доли съедим, я потом куплю, - настаивала я.
- Не купишь, тебя жаба задушит, а если купишь, сама и сожрешь, - пока подруга пыталась воззвать к моей совести, я развернула шоколадку.
- Интересно есть какая-то связь между содержанием анкет и названием шоколада, - Маринка посмотрела на обложку.
- Ты о чем? – Не поняла я.
- Шоколад называется «Гейша», как это с японского переводится?
- По-моему они просто прикололись.
За вечер мы стрескали две шоколадины. Под честное слово купить и положить на место.


Первого отвечающего мы выбирали особенно тщательно. Мужчина (они
разговорчивей). Средних лет (с опытом, но без маразма). Чтоб жил близко (опрос дело долгое).
Нашей первой жертвой стал господи Андрей
Валерианович Пандров, тридцати четырех лет, живший неподалеку от меня. Мы созвонились с ним, договорились о встрече и благословя друг друга направились. В девять вечера мы с анкетами и дарами стояли под его дверью. На пороге стояла мама Пандрова. На нас посмотрели ласково, но оценивающе.
Как только дверь за нами захлопнулась, и нас проводили в гостиную,
изо всех углов квартиры начали стекаться домочадцы. Первой, неся
табуретку, приковыляла бабуся, следом за ней гуськом следовали подержанный мужик в тельнике и какая-то баба. За ними следом взошла мать и плотно прикрыла дверь.
Странное сообщество расселось за обеденным столом и принялось нас
разглядывать. Мы стояли перед ними, не зная, что предпринять, то ли плясать начать или лучше стих с выражением забацать. Все походило на комиссию в сумасшедшем доме, причем санитарами должны были стать мы.
- А где Андрей Валерианович, - осторожно поинтересовалась Маринка.
- Андрюша душ принимает, он сейчас придет, вы пока чайку налейте и
кексика положите, кексик очень вкусный, - ласково пропела тетка.
Бабушка с любопытством смотрела на нас.
Мы недоуменно переглянулись.
- А вы, девочки, где работаете, - спросила мама.
- В агентстве социологических исследований, - бодро ответила я.
- А где вы живете? – продолжала наседать мама.

Наконец, Пандров предстал. Росту в нем было где-то метр семьдесят, а
весу, наверное, кил сто. Вся его фигура плавно стекала от ушей к пяткам, что изящно подчеркивали струящиеся тренировошные (снятые с производства году этак в 85) и голубая обтягивающая майка, тоже, по-видимому, являющаяся семейной реликвией.
Несмотря на раскиданные по квартире пыльные гантели и штанги, закосить под тяжелоатлета ему не удавалось. Надо отдать должное, он еще и бодрился, пытаясь показать себя гусаром.
Мы приступили к опросу.
Семейство решило, что интерактивное шоу началось! Мать посчитала, что сын не сможет правильно назвать адрес.
- Я лучше знаю, где он работает и сколько получает, - выступила тетка.
- Дай мне, я, в конце концов, мать.
- Про что там написано? – вооружилась очками бабка.
Пандров глотнул чаю и масляно уставился мне в декольте.
Заполнение первой анкеты заняло часа полтора.
За это время мы многое узнали о бабусе ткачихе и о потомственной ткачихе матери и о династической ткачихе сестре и об отце наладчике тех самых ткацких станков. Единственный, кто не ткал, как впрочем, не сеял и не пахал, был сынок.

Вторая анкета по замыслу зарубежных ученых предполагала уединение.
Узнав об этом, вся семья испытала чувство горького разочарования на грани с пролетарской ненавистью. Если еще минуту назад нас рассматривали как кандидаток на руку и сердце их несравненного сокровища, то теперь и речи не могло идти о породнении с такими гнусными девицами.

География обитания жен Пандрова была безгранична. На уральских хребтах и в районе прикаспийской низменности, где-то в глубине старинных Рижских улочек и на Владимирском тракте, в холодном Магадане и плодородном Узбекистане – везде ждала Пандрова верная жена с младенцем, а то и парой на руках.

Впрочем, он их и в грош не ставил, уж очень хорошо знал цену себе и
своему незапятнанному паспорту.

В мимолетных же связях Андрей Валерианович был неразборчив. Подсчеты его случайных любовниц оборвались где-то на третьей тысяче. Сам Л.П. Берия казался щенком на фоне этого полового монстра.
Пандров сладострастно стонал, похрюкивал и завывал, покоряя страницу за страницей. Это был его звездный час!!! Все немыслимые фантазии и грезы вмещал в себе опросник. Он записывал и по нескольку раз перечитывал нам написанное, внимательно изучая нашу реакцию.
За дверью ткацкий профсоюз готовил революцию. Все чаще и чаще доносились до нас возгласы:
- Доколе?

Наконец анкета была заполнена. С трудом я вырвала ее из рук
опрашиваемого. Мы запечатали томик в специальный конверт и, отдав, как слабую компенсацию придуманной биографии, «Гейшу», попрощались. Пандров сидел, опустошен и уныл. Мы покидали обыкновенное чмо, которое предпочло всем воображаемым подлостям и пошлостям, сытое сидение на шее ткачей.

- Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то, какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.

Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не
скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не пошлый
Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.
продолжение в коментах

---

Платок.

Я шаталась по барахолке.
Ничего особенного – длинный забор, вдоль которого стоят разномастные бабки, дамочки и мужички с разной лабудой. На картонке разложены какие-то запчасти. А вот довольно симпатичная красная кастрюлька, но, во-первых, дорого, во-вторых, такая у меня уже есть. А может все-таки взять?
Я увидела бабулю, трясущую громадным, роскошным павлово-посадским платком.
- Почем, бабушка?
- Триста рублей, доченька, смотри, какой красивый!
- Триста?
Ко мне резво подскочила цыганка, довольно молодая и не очень грязная.
- Смотри мои платки, красавица - и развернула цветастый большущий пук.
- И почем?
- А ты посмотри, приглянется, я дешево отдам.
- Вот этот...
- Этот, черненький, на большое счастье, а потом беда будет, а ты девочка умная, счастье прихватишь, от беды убежишь, а этот...
- А этот, красный , чтоб мужики любили, так?
- Ишь ты, понимаешь.
Как глянет кто – твой будет, ты верь мне
И тут среди всего цветного мельтешения я вдруг увидела белый платок, огромный, какой-то беззащитно, свято белый. Как он сюда затесался? Он почти парил, слегка отливая серебром. Я выхватила, развернула
- А что, милая, сама платочек примерить не хочешь?
Лицо цыганки под грязными полосами стало бледно-оливковым.
- С ума сошла? После этого мне ничего нельзя будет. Вся жизнь повернется. Да и тебе не советую. Слишком много понимаешь. Наденешь его и ни чего не сможешь. По-другому все будет.
- Ладно, берешь платочек-то? Вот посмотри, купишь этот в цветочек и будет у тебя дом любезный, муж будет баловать, детки здоровые. А не нравится – возьми этот, денежный, станешь бизнесменшей, доллары зарабатывать станешь. Ну какой выберешь?
Глаза разбежались, всего хочется
- Смотри, золотая моя, больше одного платка ведь не наденешь.
Я схватила один, самый пестрый, потом потянула на себя зеленый, еще раз запустила руки по локоть в этот праздничный ворох.
Я пожалуй возьму белый.
И быстро, что бы не испугаться, накинула его на плечи.
- Зачем оно тебе надо?
- Сколько?
- Шла бы ты отсюда!
- Сколько?
- Ничего мне от тебя не надо ишь, вырядилась.
- Ну, спасибо...
Я повернулась и пошла к метро.