История одного замужества

[ale-ol]

Жизнь с родителями становилась невыносимой. Изрядно подросшая самостоятельная личность воспринималась как неразумный обитатель детского сада, постоянно требующий контроля и воспитания. Мама с папой вникали во все. Во сколько ушла, куда и зачем направилась, когда вернешься, почему так оделась, где взяла деньги и почему потратила их на себя. Каждый «неправедный» поступок сопровождался многочасовыми нотациями. Хотелось бежать куда угодно впереди собственного визга.
Наилучшим выходом, конечно, был выход замуж. Единственным претендентом на «ногу и печень» был сурово пьющий молодой человек, по профессии гаишник, напоминающий неандертальца Алеопа из Саймаковского «Заповедника гоблинов». Эта кличка закрепилась за гаишником в узком кругу подруг его невесты навечно.
Невесту звали... возьмите любое стандартное имя, оно подходит сюда как нельзя лучше. Барышня как барышня. Умеренно романтичная, слегка прагматичная, околобогемная барышня... Из десятка барышень ее среды восемь были похожи на нее как сестры, а пятеро имели схожие проблемы дома.
По сравнению с мамой гаишник Алеоп смотрелся обитателем рая. Крылья заменял полосатый жезл. Барышня не имела особого опыта по выхождению замуж, поэтому пришла в чужой дом как кошка – отправилась праздновать новый год да так и осталась. Осознав происходящее, грядущая свекровь вышла из себя и, не приходя обратно, впала в ярость. Надо сказать, что из всего приданного на невесте имелись джинсы старые, местами обляпанные акриловой краской – одна пара, свитер серый, мохеровый индийский, вытянутый на локтях – один и шуба черная искусственная до пяток с надписью на внутренней стороне «имитация меха тюленя «Весна»». Девушка не умела готовить, имела смутное представление о замужней жизни, отказывалась наводить чистоту, но была чрезвычайно творческой, высокодуховной личностью.
Алеоп, очарованный тонкой натурой невесты ежедневно отщипывал по сантиметру от толстой пачки денег и выдавал ей на «мелкие расходы».
У гаишника имелась сестра, некрасивая одногодка невесты с ни как не удающейся личной жизнью. Когда барышня появилась в доме, сестра стала подозревать в ней конкурентку о чем и заявила в утренней беседе за чашкой кофейку пару месяцев спустя.
- Вот ты сюда жить пришла и теперь из-за этого брат покупает все тебе, а мне юбка новая нужна, и цепочка золотая не помешала бы.
- Знаешь, дорогая, - ответила барышня, - о том что бы выдоить из братца юбку, даже и не мечтай... заведи себе мужика, пусть он тебе юбки и дарит.
Не то, что бы ей было жалко денег, милый бы вряд ли отказал ей. Но, не хотелось делать приятное в ответ на хамство.
Сестрица затаила злобу. Она попыталась поныть братцу в уши и по поводу юбки и по поводу сомнительных достоинств его избранницы, но сделала это столь одновременно, что не получила ни вожделенной тряпки, ни унижения захватчицы. Гаишник просто послал ее к черту.
Сестрица стала каждое утро объяснять барышне, какая она нехорошая гадина, девица легкого поведения и корыстная дрянь.
Вместо того, что бы обидеться, начать действовать суженому на нервы и быть посланной вслед за сестрицей, барышня начала развлекаться.
- Да, - говорила она, делая внимательное лицо, - здесь ты особенно права. Спасибо тебе, дорогая, ты указываешь мне на мои недостатки. Я буду, буду с этим бороться!
- А, вот...
- А вот тут ты ошибаешься, я уже преодолела в себе этот порок.
Сестрица наливалась гневом, но сорваться было не за что.
Невеста ухмылялась, как кошка, сожравшая сметаны, не попавшись на этом.
Злоба вылилась в банальную травлю. Свекровь резво подключилась к процессу. Ее не устраивала ни бесхозяйственность невесты, ни ее разгильдяйство ни книжки, заполонившие собой комнату молодых, ни золотое колечко с крохотным сапфиром на пальце барышни...
Невеста тащила свой крест со злыми хохмами и нелицеприятными комментариями.
Гаишник, одурев от серпентария на дому, стал пить еще крепче, появляться домой все реже и денег давать все больше.
И тут на горизонте появился заезжий гусар. Был он хорош собой и умел так загадочно молчать, что незамысловатое сердечко барышни треснуло, а вместе с ним треснуло и все ее почти замужнее существование.
Парочка романилась с азартом мартовских кошек. Невеста приходила домой за полночь, потрепанная и с виноватой улыбкой на лице.
Но совсем расстаться с гаишником ей мешала некая осторожность. Разрыв с Алеопом – это гарантированное отлучение от пачки денег и возвращение к маме. А в плане замужа, хотя бы и гражданского, гусар оптимизма не проявлял. Гаишник почуял неладное, когда из-за развесистых рогов перестал проходить в арку Главного Штаба.
В качестве контрмеры он отправил барышню проветриться на пару недель в Крым, разлучив ее таким образом с заезжим гусаром.
На теплом море все стало на свои места. Житие с сильно пьющим товарищем гаишником и его малоприятными родственниками затмило в сознании барышни гарантированную миску с пищей и новые тряпки. Прелести героя – любовника померкли мишурой в чулане. По приезде она ушла от жениха и поселилась у мамы.
А через неделю ей позвонили врачи и сказали, что у нее опять открылся туберкулез.