Развод часть2

[ale-ol]

Развод завертелся.
Я увидела мужа только через пару дней. Раньше почему-то не получилось.
- Ну, что, разводимся? – спросила я, когда суп был съеден, а тарелки вымыты.
- Да, мы же, кажется, об этом говорили, - осторожно ответил муж.
- Хорошо, а как имущество делить будем, - я измучалась, как половчее заговорить с ним на интересующую меня тему, ничего не придумала и решила штурмовать в лоб.
- А как ты считаешь, нам нужно делить имущество?
- Я хочу сначала услышать твое мнение. Минут десять мы вежливо препирались и обменивались реверансами, к делу приступать никто не хотел.
Муж думал, может, я возьму свои вещички и отправлюсь по месту прописки, к маменьке, известному уринотерапевту. Я надеялась, что муж соберет свое имущество и отвалит к пассии, оставив мне квадратные метры. При этом каждый из нас понимал, что внезапной безмозглости бывшего собрата по браку ждать не стоит, соответственно, чуда не будет и придется как-то договариваться.
Всласть поприседав и продемонстрировав все мыслимое и немыслимое благородство, мы пришли к следующему. Комнату, одну из двух наменянных, муж отдает мне. Я собираю все документы и вызываю его к нотариусу для подписи. Потом развод в загсе. Параллельно идет продажа нашей квартиры, этим опять занимаюсь я, стараясь, что бы всем сестрам по серьгам. То есть комната побольше ему, поменьше мне, и разошлись, как в море корабли. Пока разъезда нет, мы перетаскиваем мои вещи ко мне, его к нему, я остаюсь жить в этой квартире. За этот пункт я дралась, как лев.
- Во-первых, мне некуда идти, - объясняла я мужу, - жить у мамы я не буду, и диспутов на эту тему тоже не будет. Если хочешь понять почему, сам можешь пожить с моей маменькой. Хочешь один, а хочешь сотоварищи.
- Знаешь, дорогая, - муж покраснел и надулся, - я с ней на одном гектаре…
- Знаю, чай пить не сядешь. Я тоже человек, - меня уже потряхивало от всего этого разговора, хотелось скорее его закончить, добежать до Маринки…
Не то, что бы я четко понимала, что другого раза не будет, но мне казалось, что пока я сижу тут, оставленная им ради другой женщины, у меня есть какие-то шансы выцарапать из-под развалин брака свою комнату, то есть плоды последних лет. А, если я сейчас отправлюсь восвояси, то грустной моей рожи перед ним мелькать не будет, чувство вины испарится, и все в его жизни покатится легко и спокойно, за исключением меня.
Я завидовала его новой женщине, их свежим еще отношениям, тому, что у него, наверное, замирает сердце, когда он ждет ее в метро. Я завидовала их поцелуям, вспоминая, как здорово целовались мы с ним много лет назад. И даже если она прямо сейчас свалится в пруд или ее утащат нахрен инопланетяне, это совершенно ничего не изменит в наших отношениях. И даже если б ее совсем не было на свете, наши поцелуи все равно будут фальшивыми, как сосиски из сои. Мы разводимся. Так почему же, дорогой товарищ король, к твоему счастью я должна прибавить то, ради чего пахала последние четыре года? Собственную мечту об избавлении от маменьки. Если у меня будет свое жилье, я выйду из этого брака победительницей. Ну, по крайней мере, не проигравшей.
С этими мыслями, я добралась до Маринкиной кухни. Расселась на стуле, привычно закурила. Ее муж за стенкой зашипел, что чем трепаться непонятно о чем два часа, прошлись бы мы на рынок за картошкой, хоть какая-то польза была бы.
Мы прихватили авоськи, денег и поперлись через Крестовский остров, обсуждая по дороге, что делать дальше.
- Ты правильно сделала, что не уехала к мамаше, - Маринка поддала ногой бумажный шарик.
- Я правильно подумала, что если я сейчас смотаюсь, не видать мне комнаты, как своих ушей?
- Ты же не совсем дурная. Конечно. Пока он хочет на Иллоне жениться, он тебе все отдаст, лишь бы ты им не мешала. А с глаз долой, из сердца вон, вот и думай сама.
- Ладно, - я остановилась, покопавшись в сумочке, достала пачку и, закурив, продолжила, - а теперь-то что мне делать?
- Как что, - Маринка посмотрела на меня с возмущением, - справки собирать: семерку, девятку, техпаспорт и к нотариусу бегом, пока муженек твой не передумал. У тебя есть пара недель, пока совесть его гложет, потом он притерпится и все пройдет не так гладко.
- Что бы справки собрать, надо за квартиру заплатить, а у меня с марта месяца не плачено. Знаешь, сколько набежало? Где денег найти?
- Ну, ты совсем обнаглела, - Маринка повернулась ко мне, - тебе комнату предлагают, а ты о пяти копейках плачешь. Займи в долг, попроси у любовника, на работе возьми в счет зарплаты. У мужа просить не смей.
- Почему? – именно такая мысль и витала в моей голове. За квартиру-то не платили мы оба. Теперь и расплатимся вместе.
- Ага, дай говна, дай ложку, посоли, поперчи, попробуй. Ты предлагаешь ему отдать тебе комнату и еще оплатить этот процесс. Нет уж, деньги найди сама. Сообразишь, у кого занять, не маленькая.
Мы подошли к ларьку и купили десять кило картошки на двоих.
- Маринк, - а давай этот коктейльчик попробуем. Смотри, я такого еще не видела.
- Как называется?
- Мартинет Мускатино. Я себе куплю, тебе взять?
- У меня слово мартинет вызывает странные какие-то ассоциации. С минетом. А мускатино – скотина. Ладно, покупай два. Не понравится – Ярику отнесем
Мы уселись в беседке детского сада, напротив Маринкиного дома. Начиналось лето, садик закрыли до осени, детей не было. Заканчивался день, пахло пылью и зеленью.
- Сама пей свой мускатино, алкоголица. Это ж газированный портвейн Агдам, дрянь редкостная, - Маринка хлебнула из банки, скривилась и поставила ее рядом с собой.
- Нет, спасибо, я достаточно насладилась. Ты мне вот что скажи, подруга дорогая, как мне теперь себя с мужем вести? – я стала возиться в сумке, пытаясь найти пачку сигарет.
- Как – как, спокойно. Не рыдать, на шею не кидаться. Арию Васисуалия Лоханкина: «Варвара, о, ты от меня уходишь к ничтожному Птибурдукову» не исполнять. Лицо иметь грустное. Не изображай, ради бога африканских страстей, знаю я тебя. Тебе только дай волю, сразу начнешь завывать: «Он подлец, я страдалица». Все это излишне. Все это вызывает не сочувствие, а агрессию. А он должен тебе сочувствовать, понимаешь?
- Понимаю, - я почесала под коленкой, - пойду я наверное домой, а то завтра на работу а у меня даже жрать нечего.
Две следующих недели слились в какой-то бюрократический калейдоскоп. Я стояла в очередях за одними справками, что бы при предъявлении этих справок получить другие справки для третьих справок. Я не видела ни начинающегося лета, ни чего вокруг меня. Бумаги заслонили все.
Как-то раз Славик отловил меня на куне и заявил, что всю эту бодягу он затеял, что бы жить с любимой женщиной. И будет с ней жить здесь и сейчас. То есть она переедет прямо завтра. У меня зачесалась скалка. Хотелось завизжать ему в лицо что-нибудь неприятное. Но, с заповеданной Маринкой грустью, я опустила глаза в пол и заявила, что все понимаю, и он может делать все, что хочет. Муж выдохнул, видимо, он ожидал от меня несколько иной реакции, а я понеслась звонить Маринке.
- Сейчас тебе больше всего на свете будет хотеться предъявить ему хоть какого-нибудь мужика. Так вот не делай этого, пока договор на комнату не очутится у тебя в кармане. Потом хоть козью рожу ему показывай, хоть пять раз в день. А пока договор не получила – не смей. Сразу потеряешь статус жертвы.
- А почему ему можно, а мне нельзя, - вызверилась я на телефон
- Потому, - Маринка устало вздохнула, - ему можно, а тебе нельзя. Будешь играть по правилам, получишь свою жилплощадь, не будешь – топай к маме.
Через три дня был назначен нотариат. Мы явились туда довольно мирно, подписали бумаги. Комната стала моей. Прямо от нотариуса мы поехали подавать документы в ЗАГС.