Часть первая. Курить - здоровью вредить
В качестве эпиграфа – анекдот. Сидит студент на лекции и слушает: «Грамм
никотина убивает лошадь».
- Надо же, - думает, - грамм, лошадь, лошадь, грамм. Х-м-м… гомеопатия
какая-то?
Можно долго распинаться о всяческом вреде курения. Курение вредит
здоровью, от него неприятно пахнет изо рта. К тому же, когда ты
выныриваешь из теплого дома и несешься к ларьку, покупать пачку, ты
отдаешь свои кровные денежки за это сомнительное удовольствие. Все это гораздо лучше может рассказать доктор, который в сто седьмой, леденящий душу, раз предлагает вам бросить курить и заняться, наконец, спортом.
Я лучше расскажу о том, как курение разнообразило жизнь двум студенткам.
Дело было зимой и до вожделенной стипендии оставалось деньков десять. В карманах у нас с подругой, разумеется, свистел ветер. Не потому, что мы такие мотовки, а потому, что стипендия отнюдь не была рассчитана на все потребности молодого прожорливого организма. Десять дней до стипендии, это не голодные обмороки и возвышенная смерть от чахотки в перспективе. Но, покажите мне человека, у которого за десять дней до стипендии есть в кармане деньги на пачку сигарет. Мы с Маринкой в то время постоянно халтурили в разных местах.
Мы шлепали по Петроградской стороне на очередное дурацкое собеседование, заранее предполагая, что ничего хорошего нам там не высветится, но все-таки, для очистки совести, сходить бы надо. читать дальше
- Последняя, - жалобно протянула Маринка, выкидывая, пустую пачку
- У меня тоже, - я достала свои закрома, где перекатывались, три
одиноких сигаретки.
- Надо пачку покупать, у меня есть тысяча.
- У меня тоже, - я достала кошелек, где кокетливо свернулось полторы, -
только давай с ментолом.
- Я эту пакость курить не смогу, - Маринка посмотрела на меня так, что я
поняла, что ментол мне сегодня не светит.
- Поэтому-то я ментол и курю, твои сигареты расстреливают еще в
институте.
За препирательствами мы остановились под крышей ДК Ленсовета.
К нам подбежала девушка в ярком фартучке и спросила, улыбаясь, курим ли мы. Я шарахнулась в сторону, ожидая, в лучшем случае, лекции о черных легких и зеленых детях.
- Или стрелять будет, а у нас самих курить нечего, - пронеслось в моей
голове.
У Маринки вдруг заблестели глаза, она выпрямилась и уверено сказала:
«Курю!» и, помолчав, добавила: «А что нам за это будет?»
Девушка ответила, что прямо сейчас мы можем пойти и покурить за деньги. То есть выкурить сигарету, ответить на вопросы и получить по десять тысяч на сестру. Мы пошли курить. Получив по десятке, мы отловили ту же девочку и, узнав у нее, что можно еще раз покурить за деньги в квартале отсюда, поперлись за халявой. Собеседование отправилось к черту.
Курнув и получив еще по десятке, мы вернулись, переоделись в шубы друг друга, и пошли покурить опять. Девушки, приглашавшие народ, смотрели на нас косо. На выходе нас ждала та самая девушка
- Вы ведь сюда не первый раз идете, - обратилась к нам девица.
- Отнимет, зараза, десятку, - пронеслось в моей голове.
Что подумала Маринка, не знаю. Но лицом отразила интеллигентную
питерскую девушку, случайно зашедшую к молодому человеку в час ночи за солью.
- Вы здесь работаете, правда, - кажется, нам сейчас влетит за наши
фокусы.
- Работаю, - осторожно сказала девушка.
– А что работа вам нравится? - Предупреждая атаку, вкрадчиво
поинтересовалась Маринка.
- Не жалуюсь, – смягчилась сотрудница.
- И платят?- почти облизываясь, прошептала загадочно подруга.
- Не жалуюсь, – девушка посмотрела на нас гораздо благосклоннее.
- И как же устроиться на такую чудесную м-м-м... работу? – я заглянула
ей в глаза со всей искренностью собаки, выпрашивающей кусочек колбаски, - Мы бы очень хотели тут работать.
- Ну, во-первых, внешние данные, коммуникабельность – девушка
посмотрела на нас оценивающе.
Мы с подругой немедленно распрямили спины, приняли балетную стойку, и изобразили на лицах улыбку такой сладости, что обладатели пресловутой «американ смайл» - просто сдохли б от зависти и прилипли бы мордой к прилавку. Насчет коммуникабельности мы посчитали саморекламу избыточной.
- Во – вторых, - вы студентки?
Мы закивали
- Социологи?
Мы не были социологами и, видимо, это должно было осложнить нам
жизнь.
- Не совсем, – я слегка замялась, - мы филологи
- Ну тогда интервьюером не возьмут.
- Интервьюер – это кто? - заинтересовалась Маринка.
- А это тот, который в тепле бумажками шуршит, а вас только рекрутерами, это те, кто по морозу скачут, и народ по квоте отлавливают.
- Нас и так все устраивает, очень интересная работа, - радостно заявила
я.
Так мы поступили на работу в агентство маркетинговых исследований
«Геллап Санкт-Петербург Маркет Фактс». Угадайте с трех раз, как мы его тут же переименовали? Да-да, … галопом.
В нашу задачу входило ловить людей на улице и предлагать им покурить за деньги. Это называлось красивым словом рекрутер.
В качестве работников мы немедленно получили доступ ко всевозможным тестируемым материальным благам. Кажется, мечты начинали сбываться.
Вопрос с куревом для нас, наших друзей и близких был решен на месяц.
Сигареты были очень приличного качества, но без названия. Люди сперва подозрительно косились, увидев такое чудо, но потом просили еще.
- Интересно, «Честер» это или «Мальборо», - гадала Маринка.
- Халява привалила, – радовалась я.
Часть вторая или «шел под красным знаменем хиппарей отряд».
Это сладкое слово халява. Оно заставляет сердце биться быстрее, глаза
гореть ярче и нос по-особому втягивать воздух, вынюхивая, где и что
можно раздобыть на халяву. И плевать, что на добывание ты потратишь в пять раз больше сил, чем на зарабатывание. А нечто, полученное на халяву может быть не лучшего качества. Халява священна.
Мы поработали с Маринкой остаток дня, хватая людей за рукав и уговаривая покурить за деньги. На наши уговоры велись в основном студенты, хиппи и нищеброды. Благообразные старички с беломориной начинали лекции о вреде курения, в общем, и наших действий в частности. Приличные люди отворачивались. В общем, улов был, не очень велик. Лучше, чем ничего, но на серьезные деньги не тянуло.
- Маринк, что-то нам одни студенты попадаются, а ходят они мимо не
часто. Это уже не халява, это зарабатывание хлеба насущного в поте лица. К тому же зимой и на морозе, - заныла я.
- Еще утром ты жаловалась, что сигарет купить не на что, - отозвалась
Маринка, ласково улыбаясь очередной жертве, - извините, молодой человек, какую марку сигарет вы курите?
- Собрать бы хиппи со всего города Питера, что б они сюда курить
прибежали, - мечтательно завела я
- Идея-то богатая, - моментально отозвалась Маринка, уже сплавившая свою жертву в цепкие лапки интервьюера.
Вечером, получив деньги, мы отправились в «Кошку». «Кошка» была
закопченным маленьким кафе, где в то время тусовались изрядно подгнившие остатки «Сайгона». Ежедневно там собирались неформалы, коротая вечер за чашкой, рюмкой, стаканом чего бог пошлет. Фаворитом оставался маленький двойной без сахара.
- Пипл, пипл, кто денег хочет? – мы устроились за столиком, грея руки о
чашки с кофе.
- Денег все хотят, что делать надо, - ответили мне откуда-то сбоку из
клубов сигаретного дыма.
- Курить за деньги, - ухмыльнулась я.
- Что, простите, - к нашему столику подтянулся один из завсегдатаев
тусовки, бородатый мальчик лет тридцати.
- Предлагаю покурить за деньги, - почитатели халявы навострили ушки.
- И что я должен за деньги курить? – Мен явно заинтересовался, за
соседним столиком хихикнули.
Мы объяснили, где и каким образом происходит мероприятие, какова наша роль, куда должен прийти данный господин.
На этот вечер мы стали самыми популярными дамами на тусовке.
- Ну, ты, герла, даешь, - смеялся рыжий бородатый хиппи, - откопать
такое занятие. Швейцарцы платят русским, что бы хиппи за бабки сигареты курили.
- А вдвоем придти можно, - осаждали нас.
- И вдвоем и втроем и впятером и параличную бабушку с собой прихватите, чем больше народу придет, тем лучше, - отвечала Маринка, - и всем друзьям расскажите, пусть тоже приходят.
- Надо составить расписание, кто к какому часы придет, чтобы очереди не было.
- Милые дамы, а не хотите ли вы, скажем, коньяку? – популярность приносила свои плоды.
Коньяку мы не хотели, но от маленького двойного с сахаром не отказались.
Следующий рабочий день мы были очень довольны. Толпы хиппарей и
сочувствующих с патлами до локтя и феньками до плеч, шли и шли к нам
целый день. В офисе окончились деньги и тестируемая продукция. Хиппи выкурили все.
Покурив у нас, пипл шел пешочком еще квартал и там продолжал аттракцион «курение обогащает жизнь». Нас назначили ударниками капиталистического труда. Начальство благосклонно смотрело на нас и говорило об огромном социологическом таланте и невиданной доселе посещаемости нашего социологического исследования.
Под шумок, я приписала себе десяток лишних плюсиков, что давало
существенную прибавку к гонорару.
- Что ты делаешь, - неодобрительно покосилась Маринка.
- Приписками занимаюсь, а что? – Я подняла глаза.
- Поймают, бить будут.
- Я тебя умоляю, - отмахнулась я, - кто заметит-то. Народу сегодня
привалила тьма-тьмущая. Они там, в офисе уже ошалели от желающих.
- Жадное ты существо, Ольга, - вздохнула Марина, - жадное и
беспринципное.
- Иди к черту, я же тебя не заставляю. Хочешь, давай и тебе чего-нибудь
припишем?
- Нет, я как-нибудь пешком постою, - отказалась подруга. Сейчас
очередная компания придет. Встречать пора.
- Последняя партия и все, работе конец, а нам денежек дадут, -
радовалась я.
Сколько можно положить веревки в табак, что б продолжали покупать.
Когда вкусные сигареты кончились, мы опять сунулись по месту работы с вопросом: «Что же мы такое курили и нельзя ли раздобыть еще». Когда нам продемонстрировали пачку с эмблемой, это был удар в самое сердце, обухом по голове, и пинок по ногам. На пачке красовалась эмблема «Норд стар».
- Мы курили эту дрянь, - изумилась я.
- И с огромным плезиром, - захихикала над моей озадаченной физиономией Маринка, - чего ты кривишься, вкус-то у сигарет, между прочим, был очень и очень ничего.
- Уж ни как не ниже ЛМ, - согласилась я, - никогда бы не подумала.
Мы купили в ближайшем ларе пачку «Норд стара» для сравнения.
- Только деньги зря перевели, - я закашлялась и потушила окурок, - гадость непредставимая.
Маринка достала последнюю пачку без названия, и мы принялись за маленькое социологическое исследование прямо на улице. Сигареты различались кардинально. «Норд стар», присланный для Геллапа из Швейцарии был, как и раньше, вполне приличен. Российский его братец, драл горло и вызывал икоту.
- Слушай, я чего-то не понимаю, - я посмотрела на подругу, - мы тестировали одни сигареты, а на практике, люди курят совершенно другие. Зачем все это надо?
Внезапно, Маринка просияла, отбросила сигарету и заржала на всю улицу.
- Ты чего? – я не ожидала подобной реакции.
- Сейчас, погоди, - Маринка продолжала давиться хохотом, - смотри, швейцарцы затеяли исследование, как улучшить вкус сигарет, что сделать, что бы люди их лучше покупали, так?
- Так, - я по-прежнему ничего не понимала.
- А русские повернули это исследование по-своему и за швейцарские бабки выясняют. Сколько еще палок и веревок можно накрошить в этот самый «Норд стар», что бы его не перестали покупать совсем, допираешь?
- Ага, так, выходит та прелесть, которую мы курим две недели, это и есть настоящий «Норд стар»?
Мы стояли под дверями работы и ржали как сумасшедшие. Не оскудела талантами земля русская.
На закуску. Что Вы никогда не хотели бы знать о сексе и ни у кого не
спросили.
Сигаретное счастье, как и все на свете, закончилось. Мы получили денег и новую работку.
Работа называлась «Влияние перестройки на сексуальную революцию в России» и состояла из двух разноцветных томиков на одного клиента. Нам объяснили, что ответы клиент должен записывать сам, но, если ему что-то не понятно, мы должны пояснять.
В нагрузку к сорока томам анкет мы получили двадцать шоколадок для задабривания отвечающих и компьютерную выборку с именами и адресами наших жертв. Со всем этим добром мы оправились в ближайшее кафе, подкрепиться, почитать анкеты и прикинуть, что к чему.
Мы сидели себе и мирно «делили шкурки двух пока не пойманных зайцев», но когда Маринка открыла второй том, с ее мимикой произошло нечто странное.
На лице подруги проступило подобие культурного,
нет не потрясения, не шока, не катарсиса... На лице ее появились
верные знаки культурной комы. Зная Марину, как человека из неробкого десятка, я решила сама ознакомиться со вторым томом.
Мы знавшие азы «Кама-сутры», труды Фрейда и И.Кона со школьной скамьи, почувствовали себя невинными агнцами между алтарем и волчьей стаей. Зарубежные социологи оказались маньяками – извращенцами, желавшими знать о жизни россиян ВСЕ!
Ситуацию осложняла выборка! Авдотья Пантелеевна Хлюст разменяла к
моменту грядущего опроса девятый десяток. Сложно было предвидеть,
помнила - ли она хотя бы свое имя, или могла подробно рассказать о бегстве Керенского из «Зимнего» в дамском платье.
- Бабушка, вы помните свой первый поцелуй? А последний?
Альберт Денисович Квасцов был, напротив, представителем прыщавого отрочества, и мы с подругой заспорили на предмет того, можно ли будет нас прямо от опрашиваемого под белы руки вязать за растление в особо циничной форме.
Социологи – извращенцы хотели у них, как и у многих других, выведать все их секреты. Сколько было мужей, жен, любовниц, увлекался ли клиент однополым сексом, имеет ли детей, считает ли он оральный секс нормой, а в какой позе? А анальный? А групповой? Каковы его стандартные сексуальные фантазии? Изменяет ли он супруге? Что думает о скотоложестве?
На скотоложестве я сдалась.
- Смотри, какая прелесть, - толкнула я Маринку, - интересно, что я буду объяснять дедушке за гранью маразма, про оральный секс.
- Спокойно, - хихикнула подруга, - вооружишься наглядным пособием…
- Ты предлагаешь ему на практике показывать? Тогда его точно кондратий дерябнет. А если бабушке? Про скотоложество? Извините, а козы вам нравятся? Да, внученька, молочко люблю, а так не очень, – веселилась я.
- Тише, на нас оглядываются, - одернула меня Маринка.
- А, в самом деле, как? – я задумалась, - картинок с собой притащить?
- Нормальными русскими словами, без мата и похабщины, ты же филолог, а не распространитель порножурналов.
- Ты, как хочешь, а одна я никуда не пойду, будем ходить вместе, - внезапно решила я, - вот и покажешь мне, недоучке, как все это нормальными русскими словами донести.
- Кстати, нам же шоколадки выдали, давай одну слопаем, - предложила я.
- Мы их должны отдать, - отказалась Марина.
- Давай из моей доли съедим, я потом куплю, - настаивала я.
- Не купишь, тебя жаба задушит, а если купишь, сама и сожрешь, - пока подруга пыталась воззвать к моей совести, я развернула шоколадку.
- Интересно есть какая-то связь между содержанием анкет и названием шоколада, - Маринка посмотрела на обложку.
- Ты о чем? – Не поняла я.
- Шоколад называется «Гейша», как это с японского переводится?
- По-моему они просто прикололись.
За вечер мы стрескали две шоколадины. Под честное слово купить и положить на место.
Первого отвечающего мы выбирали особенно тщательно. Мужчина (они
разговорчивей). Средних лет (с опытом, но без маразма). Чтоб жил близко (опрос дело долгое).
Нашей первой жертвой стал господи Андрей
Валерианович Пандров, тридцати четырех лет, живший неподалеку от меня. Мы созвонились с ним, договорились о встрече и благословя друг друга направились. В девять вечера мы с анкетами и дарами стояли под его дверью. На пороге стояла мама Пандрова. На нас посмотрели ласково, но оценивающе.
Как только дверь за нами захлопнулась, и нас проводили в гостиную,
изо всех углов квартиры начали стекаться домочадцы. Первой, неся
табуретку, приковыляла бабуся, следом за ней гуськом следовали подержанный мужик в тельнике и какая-то баба. За ними следом взошла мать и плотно прикрыла дверь.
Странное сообщество расселось за обеденным столом и принялось нас
разглядывать. Мы стояли перед ними, не зная, что предпринять, то ли плясать начать или лучше стих с выражением забацать. Все походило на комиссию в сумасшедшем доме, причем санитарами должны были стать мы.
- А где Андрей Валерианович, - осторожно поинтересовалась Маринка.
- Андрюша душ принимает, он сейчас придет, вы пока чайку налейте и
кексика положите, кексик очень вкусный, - ласково пропела тетка.
Бабушка с любопытством смотрела на нас.
Мы недоуменно переглянулись.
- А вы, девочки, где работаете, - спросила мама.
- В агентстве социологических исследований, - бодро ответила я.
- А где вы живете? – продолжала наседать мама.
Наконец, Пандров предстал. Росту в нем было где-то метр семьдесят, а
весу, наверное, кил сто. Вся его фигура плавно стекала от ушей к пяткам, что изящно подчеркивали струящиеся тренировошные (снятые с производства году этак в 85) и голубая обтягивающая майка, тоже, по-видимому, являющаяся семейной реликвией.
Несмотря на раскиданные по квартире пыльные гантели и штанги, закосить под тяжелоатлета ему не удавалось. Надо отдать должное, он еще и бодрился, пытаясь показать себя гусаром.
Мы приступили к опросу.
Семейство решило, что интерактивное шоу началось! Мать посчитала, что сын не сможет правильно назвать адрес.
- Я лучше знаю, где он работает и сколько получает, - выступила тетка.
- Дай мне, я, в конце концов, мать.
- Про что там написано? – вооружилась очками бабка.
Пандров глотнул чаю и масляно уставился мне в декольте.
Заполнение первой анкеты заняло часа полтора.
За это время мы многое узнали о бабусе ткачихе и о потомственной ткачихе матери и о династической ткачихе сестре и об отце наладчике тех самых ткацких станков. Единственный, кто не ткал, как впрочем, не сеял и не пахал, был сынок.
Вторая анкета по замыслу зарубежных ученых предполагала уединение.
Узнав об этом, вся семья испытала чувство горького разочарования на грани с пролетарской ненавистью. Если еще минуту назад нас рассматривали как кандидаток на руку и сердце их несравненного сокровища, то теперь и речи не могло идти о породнении с такими гнусными девицами.
География обитания жен Пандрова была безгранична. На уральских хребтах и в районе прикаспийской низменности, где-то в глубине старинных Рижских улочек и на Владимирском тракте, в холодном Магадане и плодородном Узбекистане – везде ждала Пандрова верная жена с младенцем, а то и парой на руках.
Впрочем, он их и в грош не ставил, уж очень хорошо знал цену себе и
своему незапятнанному паспорту.
В мимолетных же связях Андрей Валерианович был неразборчив. Подсчеты его случайных любовниц оборвались где-то на третьей тысяче. Сам Л.П. Берия казался щенком на фоне этого полового монстра.
Пандров сладострастно стонал, похрюкивал и завывал, покоряя страницу за страницей. Это был его звездный час!!! Все немыслимые фантазии и грезы вмещал в себе опросник. Он записывал и по нескольку раз перечитывал нам написанное, внимательно изучая нашу реакцию.
За дверью ткацкий профсоюз готовил революцию. Все чаще и чаще доносились до нас возгласы:
- Доколе?
Наконец анкета была заполнена. С трудом я вырвала ее из рук
опрашиваемого. Мы запечатали томик в специальный конверт и, отдав, как слабую компенсацию придуманной биографии, «Гейшу», попрощались. Пандров сидел, опустошен и уныл. Мы покидали обыкновенное чмо, которое предпочло всем воображаемым подлостям и пошлостям, сытое сидение на шее ткачей.
- Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то, какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.
Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не
скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не пошлый
Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.
продолжение в коментах
В качестве эпиграфа – анекдот. Сидит студент на лекции и слушает: «Грамм
никотина убивает лошадь».
- Надо же, - думает, - грамм, лошадь, лошадь, грамм. Х-м-м… гомеопатия
какая-то?
Можно долго распинаться о всяческом вреде курения. Курение вредит
здоровью, от него неприятно пахнет изо рта. К тому же, когда ты
выныриваешь из теплого дома и несешься к ларьку, покупать пачку, ты
отдаешь свои кровные денежки за это сомнительное удовольствие. Все это гораздо лучше может рассказать доктор, который в сто седьмой, леденящий душу, раз предлагает вам бросить курить и заняться, наконец, спортом.
Я лучше расскажу о том, как курение разнообразило жизнь двум студенткам.
Дело было зимой и до вожделенной стипендии оставалось деньков десять. В карманах у нас с подругой, разумеется, свистел ветер. Не потому, что мы такие мотовки, а потому, что стипендия отнюдь не была рассчитана на все потребности молодого прожорливого организма. Десять дней до стипендии, это не голодные обмороки и возвышенная смерть от чахотки в перспективе. Но, покажите мне человека, у которого за десять дней до стипендии есть в кармане деньги на пачку сигарет. Мы с Маринкой в то время постоянно халтурили в разных местах.
Мы шлепали по Петроградской стороне на очередное дурацкое собеседование, заранее предполагая, что ничего хорошего нам там не высветится, но все-таки, для очистки совести, сходить бы надо. читать дальше
- Последняя, - жалобно протянула Маринка, выкидывая, пустую пачку
- У меня тоже, - я достала свои закрома, где перекатывались, три
одиноких сигаретки.
- Надо пачку покупать, у меня есть тысяча.
- У меня тоже, - я достала кошелек, где кокетливо свернулось полторы, -
только давай с ментолом.
- Я эту пакость курить не смогу, - Маринка посмотрела на меня так, что я
поняла, что ментол мне сегодня не светит.
- Поэтому-то я ментол и курю, твои сигареты расстреливают еще в
институте.
За препирательствами мы остановились под крышей ДК Ленсовета.
К нам подбежала девушка в ярком фартучке и спросила, улыбаясь, курим ли мы. Я шарахнулась в сторону, ожидая, в лучшем случае, лекции о черных легких и зеленых детях.
- Или стрелять будет, а у нас самих курить нечего, - пронеслось в моей
голове.
У Маринки вдруг заблестели глаза, она выпрямилась и уверено сказала:
«Курю!» и, помолчав, добавила: «А что нам за это будет?»
Девушка ответила, что прямо сейчас мы можем пойти и покурить за деньги. То есть выкурить сигарету, ответить на вопросы и получить по десять тысяч на сестру. Мы пошли курить. Получив по десятке, мы отловили ту же девочку и, узнав у нее, что можно еще раз покурить за деньги в квартале отсюда, поперлись за халявой. Собеседование отправилось к черту.
Курнув и получив еще по десятке, мы вернулись, переоделись в шубы друг друга, и пошли покурить опять. Девушки, приглашавшие народ, смотрели на нас косо. На выходе нас ждала та самая девушка
- Вы ведь сюда не первый раз идете, - обратилась к нам девица.
- Отнимет, зараза, десятку, - пронеслось в моей голове.
Что подумала Маринка, не знаю. Но лицом отразила интеллигентную
питерскую девушку, случайно зашедшую к молодому человеку в час ночи за солью.
- Вы здесь работаете, правда, - кажется, нам сейчас влетит за наши
фокусы.
- Работаю, - осторожно сказала девушка.
– А что работа вам нравится? - Предупреждая атаку, вкрадчиво
поинтересовалась Маринка.
- Не жалуюсь, – смягчилась сотрудница.
- И платят?- почти облизываясь, прошептала загадочно подруга.
- Не жалуюсь, – девушка посмотрела на нас гораздо благосклоннее.
- И как же устроиться на такую чудесную м-м-м... работу? – я заглянула
ей в глаза со всей искренностью собаки, выпрашивающей кусочек колбаски, - Мы бы очень хотели тут работать.
- Ну, во-первых, внешние данные, коммуникабельность – девушка
посмотрела на нас оценивающе.
Мы с подругой немедленно распрямили спины, приняли балетную стойку, и изобразили на лицах улыбку такой сладости, что обладатели пресловутой «американ смайл» - просто сдохли б от зависти и прилипли бы мордой к прилавку. Насчет коммуникабельности мы посчитали саморекламу избыточной.
- Во – вторых, - вы студентки?
Мы закивали
- Социологи?
Мы не были социологами и, видимо, это должно было осложнить нам
жизнь.
- Не совсем, – я слегка замялась, - мы филологи
- Ну тогда интервьюером не возьмут.
- Интервьюер – это кто? - заинтересовалась Маринка.
- А это тот, который в тепле бумажками шуршит, а вас только рекрутерами, это те, кто по морозу скачут, и народ по квоте отлавливают.
- Нас и так все устраивает, очень интересная работа, - радостно заявила
я.
Так мы поступили на работу в агентство маркетинговых исследований
«Геллап Санкт-Петербург Маркет Фактс». Угадайте с трех раз, как мы его тут же переименовали? Да-да, … галопом.
В нашу задачу входило ловить людей на улице и предлагать им покурить за деньги. Это называлось красивым словом рекрутер.
В качестве работников мы немедленно получили доступ ко всевозможным тестируемым материальным благам. Кажется, мечты начинали сбываться.
Вопрос с куревом для нас, наших друзей и близких был решен на месяц.
Сигареты были очень приличного качества, но без названия. Люди сперва подозрительно косились, увидев такое чудо, но потом просили еще.
- Интересно, «Честер» это или «Мальборо», - гадала Маринка.
- Халява привалила, – радовалась я.
Часть вторая или «шел под красным знаменем хиппарей отряд».
Это сладкое слово халява. Оно заставляет сердце биться быстрее, глаза
гореть ярче и нос по-особому втягивать воздух, вынюхивая, где и что
можно раздобыть на халяву. И плевать, что на добывание ты потратишь в пять раз больше сил, чем на зарабатывание. А нечто, полученное на халяву может быть не лучшего качества. Халява священна.
Мы поработали с Маринкой остаток дня, хватая людей за рукав и уговаривая покурить за деньги. На наши уговоры велись в основном студенты, хиппи и нищеброды. Благообразные старички с беломориной начинали лекции о вреде курения, в общем, и наших действий в частности. Приличные люди отворачивались. В общем, улов был, не очень велик. Лучше, чем ничего, но на серьезные деньги не тянуло.
- Маринк, что-то нам одни студенты попадаются, а ходят они мимо не
часто. Это уже не халява, это зарабатывание хлеба насущного в поте лица. К тому же зимой и на морозе, - заныла я.
- Еще утром ты жаловалась, что сигарет купить не на что, - отозвалась
Маринка, ласково улыбаясь очередной жертве, - извините, молодой человек, какую марку сигарет вы курите?
- Собрать бы хиппи со всего города Питера, что б они сюда курить
прибежали, - мечтательно завела я
- Идея-то богатая, - моментально отозвалась Маринка, уже сплавившая свою жертву в цепкие лапки интервьюера.
Вечером, получив деньги, мы отправились в «Кошку». «Кошка» была
закопченным маленьким кафе, где в то время тусовались изрядно подгнившие остатки «Сайгона». Ежедневно там собирались неформалы, коротая вечер за чашкой, рюмкой, стаканом чего бог пошлет. Фаворитом оставался маленький двойной без сахара.
- Пипл, пипл, кто денег хочет? – мы устроились за столиком, грея руки о
чашки с кофе.
- Денег все хотят, что делать надо, - ответили мне откуда-то сбоку из
клубов сигаретного дыма.
- Курить за деньги, - ухмыльнулась я.
- Что, простите, - к нашему столику подтянулся один из завсегдатаев
тусовки, бородатый мальчик лет тридцати.
- Предлагаю покурить за деньги, - почитатели халявы навострили ушки.
- И что я должен за деньги курить? – Мен явно заинтересовался, за
соседним столиком хихикнули.
Мы объяснили, где и каким образом происходит мероприятие, какова наша роль, куда должен прийти данный господин.
На этот вечер мы стали самыми популярными дамами на тусовке.
- Ну, ты, герла, даешь, - смеялся рыжий бородатый хиппи, - откопать
такое занятие. Швейцарцы платят русским, что бы хиппи за бабки сигареты курили.
- А вдвоем придти можно, - осаждали нас.
- И вдвоем и втроем и впятером и параличную бабушку с собой прихватите, чем больше народу придет, тем лучше, - отвечала Маринка, - и всем друзьям расскажите, пусть тоже приходят.
- Надо составить расписание, кто к какому часы придет, чтобы очереди не было.
- Милые дамы, а не хотите ли вы, скажем, коньяку? – популярность приносила свои плоды.
Коньяку мы не хотели, но от маленького двойного с сахаром не отказались.
Следующий рабочий день мы были очень довольны. Толпы хиппарей и
сочувствующих с патлами до локтя и феньками до плеч, шли и шли к нам
целый день. В офисе окончились деньги и тестируемая продукция. Хиппи выкурили все.
Покурив у нас, пипл шел пешочком еще квартал и там продолжал аттракцион «курение обогащает жизнь». Нас назначили ударниками капиталистического труда. Начальство благосклонно смотрело на нас и говорило об огромном социологическом таланте и невиданной доселе посещаемости нашего социологического исследования.
Под шумок, я приписала себе десяток лишних плюсиков, что давало
существенную прибавку к гонорару.
- Что ты делаешь, - неодобрительно покосилась Маринка.
- Приписками занимаюсь, а что? – Я подняла глаза.
- Поймают, бить будут.
- Я тебя умоляю, - отмахнулась я, - кто заметит-то. Народу сегодня
привалила тьма-тьмущая. Они там, в офисе уже ошалели от желающих.
- Жадное ты существо, Ольга, - вздохнула Марина, - жадное и
беспринципное.
- Иди к черту, я же тебя не заставляю. Хочешь, давай и тебе чего-нибудь
припишем?
- Нет, я как-нибудь пешком постою, - отказалась подруга. Сейчас
очередная компания придет. Встречать пора.
- Последняя партия и все, работе конец, а нам денежек дадут, -
радовалась я.
Сколько можно положить веревки в табак, что б продолжали покупать.
Когда вкусные сигареты кончились, мы опять сунулись по месту работы с вопросом: «Что же мы такое курили и нельзя ли раздобыть еще». Когда нам продемонстрировали пачку с эмблемой, это был удар в самое сердце, обухом по голове, и пинок по ногам. На пачке красовалась эмблема «Норд стар».
- Мы курили эту дрянь, - изумилась я.
- И с огромным плезиром, - захихикала над моей озадаченной физиономией Маринка, - чего ты кривишься, вкус-то у сигарет, между прочим, был очень и очень ничего.
- Уж ни как не ниже ЛМ, - согласилась я, - никогда бы не подумала.
Мы купили в ближайшем ларе пачку «Норд стара» для сравнения.
- Только деньги зря перевели, - я закашлялась и потушила окурок, - гадость непредставимая.
Маринка достала последнюю пачку без названия, и мы принялись за маленькое социологическое исследование прямо на улице. Сигареты различались кардинально. «Норд стар», присланный для Геллапа из Швейцарии был, как и раньше, вполне приличен. Российский его братец, драл горло и вызывал икоту.
- Слушай, я чего-то не понимаю, - я посмотрела на подругу, - мы тестировали одни сигареты, а на практике, люди курят совершенно другие. Зачем все это надо?
Внезапно, Маринка просияла, отбросила сигарету и заржала на всю улицу.
- Ты чего? – я не ожидала подобной реакции.
- Сейчас, погоди, - Маринка продолжала давиться хохотом, - смотри, швейцарцы затеяли исследование, как улучшить вкус сигарет, что сделать, что бы люди их лучше покупали, так?
- Так, - я по-прежнему ничего не понимала.
- А русские повернули это исследование по-своему и за швейцарские бабки выясняют. Сколько еще палок и веревок можно накрошить в этот самый «Норд стар», что бы его не перестали покупать совсем, допираешь?
- Ага, так, выходит та прелесть, которую мы курим две недели, это и есть настоящий «Норд стар»?
Мы стояли под дверями работы и ржали как сумасшедшие. Не оскудела талантами земля русская.
На закуску. Что Вы никогда не хотели бы знать о сексе и ни у кого не
спросили.
Сигаретное счастье, как и все на свете, закончилось. Мы получили денег и новую работку.
Работа называлась «Влияние перестройки на сексуальную революцию в России» и состояла из двух разноцветных томиков на одного клиента. Нам объяснили, что ответы клиент должен записывать сам, но, если ему что-то не понятно, мы должны пояснять.
В нагрузку к сорока томам анкет мы получили двадцать шоколадок для задабривания отвечающих и компьютерную выборку с именами и адресами наших жертв. Со всем этим добром мы оправились в ближайшее кафе, подкрепиться, почитать анкеты и прикинуть, что к чему.
Мы сидели себе и мирно «делили шкурки двух пока не пойманных зайцев», но когда Маринка открыла второй том, с ее мимикой произошло нечто странное.
На лице подруги проступило подобие культурного,
нет не потрясения, не шока, не катарсиса... На лице ее появились
верные знаки культурной комы. Зная Марину, как человека из неробкого десятка, я решила сама ознакомиться со вторым томом.
Мы знавшие азы «Кама-сутры», труды Фрейда и И.Кона со школьной скамьи, почувствовали себя невинными агнцами между алтарем и волчьей стаей. Зарубежные социологи оказались маньяками – извращенцами, желавшими знать о жизни россиян ВСЕ!
Ситуацию осложняла выборка! Авдотья Пантелеевна Хлюст разменяла к
моменту грядущего опроса девятый десяток. Сложно было предвидеть,
помнила - ли она хотя бы свое имя, или могла подробно рассказать о бегстве Керенского из «Зимнего» в дамском платье.
- Бабушка, вы помните свой первый поцелуй? А последний?
Альберт Денисович Квасцов был, напротив, представителем прыщавого отрочества, и мы с подругой заспорили на предмет того, можно ли будет нас прямо от опрашиваемого под белы руки вязать за растление в особо циничной форме.
Социологи – извращенцы хотели у них, как и у многих других, выведать все их секреты. Сколько было мужей, жен, любовниц, увлекался ли клиент однополым сексом, имеет ли детей, считает ли он оральный секс нормой, а в какой позе? А анальный? А групповой? Каковы его стандартные сексуальные фантазии? Изменяет ли он супруге? Что думает о скотоложестве?
На скотоложестве я сдалась.
- Смотри, какая прелесть, - толкнула я Маринку, - интересно, что я буду объяснять дедушке за гранью маразма, про оральный секс.
- Спокойно, - хихикнула подруга, - вооружишься наглядным пособием…
- Ты предлагаешь ему на практике показывать? Тогда его точно кондратий дерябнет. А если бабушке? Про скотоложество? Извините, а козы вам нравятся? Да, внученька, молочко люблю, а так не очень, – веселилась я.
- Тише, на нас оглядываются, - одернула меня Маринка.
- А, в самом деле, как? – я задумалась, - картинок с собой притащить?
- Нормальными русскими словами, без мата и похабщины, ты же филолог, а не распространитель порножурналов.
- Ты, как хочешь, а одна я никуда не пойду, будем ходить вместе, - внезапно решила я, - вот и покажешь мне, недоучке, как все это нормальными русскими словами донести.
- Кстати, нам же шоколадки выдали, давай одну слопаем, - предложила я.
- Мы их должны отдать, - отказалась Марина.
- Давай из моей доли съедим, я потом куплю, - настаивала я.
- Не купишь, тебя жаба задушит, а если купишь, сама и сожрешь, - пока подруга пыталась воззвать к моей совести, я развернула шоколадку.
- Интересно есть какая-то связь между содержанием анкет и названием шоколада, - Маринка посмотрела на обложку.
- Ты о чем? – Не поняла я.
- Шоколад называется «Гейша», как это с японского переводится?
- По-моему они просто прикололись.
За вечер мы стрескали две шоколадины. Под честное слово купить и положить на место.
Первого отвечающего мы выбирали особенно тщательно. Мужчина (они
разговорчивей). Средних лет (с опытом, но без маразма). Чтоб жил близко (опрос дело долгое).
Нашей первой жертвой стал господи Андрей
Валерианович Пандров, тридцати четырех лет, живший неподалеку от меня. Мы созвонились с ним, договорились о встрече и благословя друг друга направились. В девять вечера мы с анкетами и дарами стояли под его дверью. На пороге стояла мама Пандрова. На нас посмотрели ласково, но оценивающе.
Как только дверь за нами захлопнулась, и нас проводили в гостиную,
изо всех углов квартиры начали стекаться домочадцы. Первой, неся
табуретку, приковыляла бабуся, следом за ней гуськом следовали подержанный мужик в тельнике и какая-то баба. За ними следом взошла мать и плотно прикрыла дверь.
Странное сообщество расселось за обеденным столом и принялось нас
разглядывать. Мы стояли перед ними, не зная, что предпринять, то ли плясать начать или лучше стих с выражением забацать. Все походило на комиссию в сумасшедшем доме, причем санитарами должны были стать мы.
- А где Андрей Валерианович, - осторожно поинтересовалась Маринка.
- Андрюша душ принимает, он сейчас придет, вы пока чайку налейте и
кексика положите, кексик очень вкусный, - ласково пропела тетка.
Бабушка с любопытством смотрела на нас.
Мы недоуменно переглянулись.
- А вы, девочки, где работаете, - спросила мама.
- В агентстве социологических исследований, - бодро ответила я.
- А где вы живете? – продолжала наседать мама.
Наконец, Пандров предстал. Росту в нем было где-то метр семьдесят, а
весу, наверное, кил сто. Вся его фигура плавно стекала от ушей к пяткам, что изящно подчеркивали струящиеся тренировошные (снятые с производства году этак в 85) и голубая обтягивающая майка, тоже, по-видимому, являющаяся семейной реликвией.
Несмотря на раскиданные по квартире пыльные гантели и штанги, закосить под тяжелоатлета ему не удавалось. Надо отдать должное, он еще и бодрился, пытаясь показать себя гусаром.
Мы приступили к опросу.
Семейство решило, что интерактивное шоу началось! Мать посчитала, что сын не сможет правильно назвать адрес.
- Я лучше знаю, где он работает и сколько получает, - выступила тетка.
- Дай мне, я, в конце концов, мать.
- Про что там написано? – вооружилась очками бабка.
Пандров глотнул чаю и масляно уставился мне в декольте.
Заполнение первой анкеты заняло часа полтора.
За это время мы многое узнали о бабусе ткачихе и о потомственной ткачихе матери и о династической ткачихе сестре и об отце наладчике тех самых ткацких станков. Единственный, кто не ткал, как впрочем, не сеял и не пахал, был сынок.
Вторая анкета по замыслу зарубежных ученых предполагала уединение.
Узнав об этом, вся семья испытала чувство горького разочарования на грани с пролетарской ненавистью. Если еще минуту назад нас рассматривали как кандидаток на руку и сердце их несравненного сокровища, то теперь и речи не могло идти о породнении с такими гнусными девицами.
География обитания жен Пандрова была безгранична. На уральских хребтах и в районе прикаспийской низменности, где-то в глубине старинных Рижских улочек и на Владимирском тракте, в холодном Магадане и плодородном Узбекистане – везде ждала Пандрова верная жена с младенцем, а то и парой на руках.
Впрочем, он их и в грош не ставил, уж очень хорошо знал цену себе и
своему незапятнанному паспорту.
В мимолетных же связях Андрей Валерианович был неразборчив. Подсчеты его случайных любовниц оборвались где-то на третьей тысяче. Сам Л.П. Берия казался щенком на фоне этого полового монстра.
Пандров сладострастно стонал, похрюкивал и завывал, покоряя страницу за страницей. Это был его звездный час!!! Все немыслимые фантазии и грезы вмещал в себе опросник. Он записывал и по нескольку раз перечитывал нам написанное, внимательно изучая нашу реакцию.
За дверью ткацкий профсоюз готовил революцию. Все чаще и чаще доносились до нас возгласы:
- Доколе?
Наконец анкета была заполнена. С трудом я вырвала ее из рук
опрашиваемого. Мы запечатали томик в специальный конверт и, отдав, как слабую компенсацию придуманной биографии, «Гейшу», попрощались. Пандров сидел, опустошен и уныл. Мы покидали обыкновенное чмо, которое предпочло всем воображаемым подлостям и пошлостям, сытое сидение на шее ткачей.
- Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то, какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.
Слушай, а они все такие не нормальные, - спрашивала я Маринку дома за чаем.
- Я откуда знаю, - отвечала мне подруга, - понятно, что правды нам не
скажут, я думала, так, приврут чуток, но, что бы такой бред нести…
- Фамилия-то какая: Пандр-ров, - со вкусом произнесла я, - не пошлый
Иванов с Петровым, нет, ты только послушай: Пандр-р-ров!
- Грешно смеяться над убогими,- посмотрела на меня Маринка, - следующего клиента выбираю я. Пусть будет баба, они все-таки вменяемые. Допустим, Наталья Алексеевна Звездюк.
продолжение в коментах
-
-
25.01.2009 в 02:53Мы томились под дверью минут десять.
Наталья Алексеевна оказалась химической блондинкой лет за сорок, с
поджарой задницей, затянутой в фиолетовые лосины, щедро расшитые
люрексом. На ногах ее были сапоги, отороченные мехом на высоченном каблуке.
Больше всего она напоминала мертвую манекенщицу.
- Девчонки, простите, опоздала, на работе день рождения отмечали, -
тараторила мадам Звездюк, провожая нас в комнату.
Мы смотрели на нее во все глаза.
Мадам разделась, сняла индийский мохеровый свитер и осталась в лифчике, лосинах и полной боевой раскраске.
- Ничего, что я по-простому, дома-то.
Мне очень хотелось спросить Маринку, как технически можно нанести на
морду столько штукатурки так, чтоб не осыпалось. Клеем приклеить?
- Может, водочки, - облизнулась мадам, - да вы не
тушуйтесь, девчоночки, замерзли на морозе?
Мадам бодро чиркала в анкете и одновременно трепалась с нами. Раздался телефонный звонок.
- Нет, Васенька, сегодня не приходи, - ответила мадам Звездюк, - я
понимаю, вчера не смог, а сегодня я не могу, Пока, Вась, у меня тут люди сидят. Нет, не гуляем. Ну, что ты, Вась, студентки пришли, - мадам
стрельнула в нашу сторону глазами,- анкету заполняем. Пока, Вась, мне
некогда, завтра приходи.
- Не обращайте внимания, девочки, это любовник мой, Васька, - обернулась к нам Наталья Алексеевна, - хотя, какой он мне любовник. Так, Маньки – кривой брательник. Сегодня не его очередь, он вчера свою пропустил, теперь ломится. А ко мне Арам придти должен. Сегодня Арамова очередь, - хихикнула она. А то выйдет, как в прошлый раз.
- А что в прошлый раз вышло? – вежливо поинтересовалась я.
Тут позвонили в дверь.
- Арамчик, ты попозже приходи, как ларек снимешь, - донеслось из
прихожей, - у меня сейчас студентки сидят.
- Шампанское принести? - спросил голос с кавказским акцентом.
- Они по делу пришли, - ответила хозяйка квартиры, - уйдут уже скоро.
- Пачему уйдут? – заинтересовался голос.
- Некогда им, - с раздражением ответила мадам, - Арамчик, приходи через пару часиков, ладно?
- Ну, на чем мы остановились? - спросила хозяйка, зайдя к нам.
- На том, что в прошлый раз произошло, - меня разбирало любопытство.
- Девки, может все-таки, водочки?
Мы отрицательно замотали головами.
- Ну, я тогда себе налью. Нет, я не пьяница, просто день сегодня такой,
душа гуляет. Слушайте девки. Пришел ко мне Васька бухой вдрабадан. Ну, мы тут это дело пивком полирнули, Васька пошел отлить, да и уснул на горшке. Я сижу, жду его, как дура, потом думаю: «Ушел, наверное,
по-пьянке чего не сделаешь». А у меня еще пиво стоит, киснет. Ну, я и
позвала Серегу, соседа сверху.
Утром Серега в одних трусах пошел в туалет, дверь закрыта. Серега
ломится. А на встречу ему Васька, похмельный и злющий. Васька матом,
Серега одежду схватил и в окно. А у меня второй этаж. Серега голым задом в снегу сидит, за ногу держится, Васька ему из окна глаз на спину
натянуть обещает, соседи милицию вызывают, а меня, девки, такой смех
пробил, сижу я на кровати, ржу, не могу. Жена Серегина прибежала, в
дверь мне молотит и матерится страшно. А мне смешно до икоты. Весь дом на уши поставили, милиция нас потом разнимала. Теперь Васька на меня злится, говорит, что, если еще от него гулять буду, он мне таких …
навешает, что гулять нечем станет.
Я уставилась на добровольную жрицу любви с ужасом и восторгом.
- Нет, девки, этого писать не надо, - мадам бодро перешла к интимной
части опросника, - я своему Васе верна, мало ли, что там было.
- Вы, пожалуйста, все как есть пишите, - пискнула я. Маринка тут же
толкнула меня локтем в бок.
- Я все, как есть и пишу, - обиделась мадам Звездюк, - ничего не
привираю.
- Вам все в опроснике понятно, - перевела разговор на другую тему
Маринка.
- Чего тут непонятного, - мадам еще быстрее застрочила ручкой, но больше нас историями о богатой личной жизни не баловала.
Вспоминая акт трагического изъятия анкеты у прошлого респондента,
запечатывать конверт на глазах у мадам мы не стали.
Опрос пронесся стремительно, от «Гейши» Звездюк отказалась.
- Давай, посмотрю, что она там наваляла, - я первая схватила яркий
томик, а ты пока чайник поставь.
- Сама себе чайник ставь. А мне давай анкету, - заявила Маринка.
- Ладно, давай вместе смотреть, - я подвинулась.
В анкете не было ничего. Даже пресловутого Васи не было. Вообще, анкета напоминала биографию вступающих в партию: не был, не имел, не привлекался.
Один муж, замерзший семь лет назад (наверное, по пьянке), одинокое
вдовство, пенсия по потере кормильца, и о, неожиданность – чудные двойняшки, малыши Вася и Наташа.
- Слушай, в квартире же никакими детьми и не пахло, - спросила я
Маринку. Подруга смотрела на анкету Звездюк как некое животное на некие ворота.
- А вдовством там пахнет? Вот так, дорогая, и выглядят одинокие
безутешные вдовицы, всю жизнь оплакивающие своих дорогих усопших, - ехидно отозвалась Маринка, - кстати, на дату рождения младенцев глянь.
Дата совпала с моментом опроса.
- Бред это все, бред сивой кобылы от начала и до конца.
-Что бред-то? – я посмотрела на подругу с легким раздражением, - все эти Васи, Сережи и Арамы или то, что она нам в анкете написала?
- Анкеты эти бредовые, - ответила Маринка.
- Что? – не поняла я.
- Ну, смотри, похоже на правду, то о чем нам тут написали?
- Только для слепоглухонемых дебилов, - ответила я.
- Так же и все остальные, будут выдавать желаемое за действительное,
свечку-то над ними никакой социолог держать не будет. Может быть там,
в краях сгнившего капитализма, в более мягких климатических условиях, актуальны фантазии на тему жгучих страстей, мезальянсов, пляжных вечеринок, а у нас все держится на количествах. Хорошо хоть в этой анкете про длину не спрашивают, а то бы иностранные социологи застрелились.
- Ты это к чему клонишь? – у меня появилась идея.
- А к тому, что такой пурги, в стиле Пандрова мы можем и сами нанести,
сколько угодно, для этого совершенно не надо никому голову морочить.
- А в стиле мадам Звездюк?
- Берешь уборщицу тетю Клаву и описываешь ее скорбное бытие.
- А гражданку Авдотью Пантелеевну Хлюст 1905 года рождения как описывать
будем?
- Сама придумай, не маленькая.
- Вдруг проверят?
- Элементарно! Мы обзваниваем выборку и спрашиваем народ,
хотят ли они нас в гости на час, другой, получаем ответ, мол, не надо.
Дальше опрашиваем их вкратце по первой части, где соврать нельзя,
а дальше, не мороча голову, благодарим и вешаем трубку.
- Маринк, у нас целая куча начинающих поэтов и прозаиков, пошли к ним с этой галимотиной, заодно и народ повеселим, - предложила я, - а «Гейшу» теперь можно прижрать со спокойной совестью.
- Кто про что, а ты про «прижрать», - вздохнула Маринка.
-
-
25.01.2009 в 02:55Хорошие девочки знакомятся в библиотэках. Плохие - на дискотэках.
Оба высказывания сомнительны! Ну, насчет дискотек, не знаю, не знаю, - мы с Маринкой не пробовали. А насчет библиотек – чушь собачья. В
библиотеку, студент обычно приползает за пару дней до сессии, выгулянный до такой степени, изнуренный нарзанами и розанами, что окажись рядом Венера Милосская с руками - он все равно не заметит.
Вы когда-нибудь учились в гуманитарном классе? А в вузе, на
филологическом? Даже лучше, филологическо - педагогическом? Если учились, то знаете, что мать отправляет дочку в такой институт, как сына в армию. Материнское воображение быстро рисует живописный образ старой девы с кичкой на голове. Соотношение полов отнюдь не десять к девяти, как поется в песенке, а что-то около одного к десяти – пятнадцати! При этом, один из десяти хоть сколько-нибудь приемлем внешне, а еще человека четыре (в наше время) – косильшики, то есть неприемлемы с точки зрения культурного уровня.
Остальные же молодые люди курсу к третьему имеют в своем арсенале
пару-тройку разбитых сердец, а то и пару тройку женских драк, здорово
повысивших самооценку. На первом курсе часто можно услышать
приблизительно такой диалог:
- Вообще никаких парней нет! – Студентка корчит брезгливую мину.
- Ну, почему же, вот к примеру, Сидоров! – Другая студентка с интересом смотрит на сутулого очкастого Сидорова.
- Бе-ееее.
- Ничего не бе-ееее, а вдруг он ласковый? – Сидоров вздрагивает.
Так получилось, что мы с Маринкой реалистки, поэтому саму возможность романтики в вузе, отсекли за неперспективностью. Ни в библиотеке, ни на дискотеке... Мы знали, где клондайк! Странная ситуация: творческие специальности в институтах забиты девицами, а в творческих сообществах все наоборот! Единственную слушательницу или зрительницу, пусть напрочь лишенную музыкального слуха, литературного вкуса, страдающую дальтонизмом, начинающие музыканты, литераторы и художники готовы на руках носить! Представьте теперь каково быть девушкой-филологом в обществе молодых «Пушкиных». Есть, конечно, и минусы... Прежде, чем вы
получите букет чахлых маргариток и признание в любви до гроба, песен,
стихов и картин вам придется отведать. Хорошо, если вам это действительно интересно, а так... Не всякая девушка способна несколько часов слушать, например, стихи в любом месте в любое время, гадая при этом, кому ж посвящена сия любовная лирика? Посвящена ли она вам, или прежней любви или хомяку в банке или вовсе какому-то мертвому поэту, о котором никто не слышал.
Литературные собрания проводились в одном из периферийных домов
культуры раз в неделю. Но самое веселое начиналось после двухчасового обсуждения новинок, а также шедевров всех участников парада. Мы всей компанией шли в гости к кому-нибудь из близко живущих поэтов, где продолжали литературный треп до позднего вечера.
- Чем сегодня себя побалуем, – посмотрел в потолок Володя, - может буриме?
- Господа, у нас есть удивительная вещь, - встала с места Маринка, - это интерактивное творчество. Мы должны ответить на вопросы швейцарских социологов о сексуальной жизни в постперестроечной России.
Анкеты и выборка имен закочевали по рукам.
-Внимание, пари, - вскочил восхищенный хозяин дома, - предлагаю ящик Массандры, тому, кто лучше всех напишет.
- Условия некорректные, - ответил Василий,- хорошо описывать фантазии подростка. Тема богатая. Или половую жизнь тридцатилетнего интеллигента.
- Тридцатилетний интеллигент, это скучновато, - протянули из угла.
- Не согласен, очень интересная тема. К тому же на каждого придется по несколько анкет. Часть из них, конечно, так себе, но часть – почти шедевр.
-А вот житие Авдотьи Пантелеевны Хлюст 1905 года рождения, - включился в обсуждение Володя.
- Житие святой Авдотьи мы отдадим Ренату. Он у нас историк, на красный диплом идет, кто еще может реконструировать исторические события.
- Как вы думаете, есть ли у пятнадцатилетнего мальчика женщина? – задумалась я.
- Есть ли жизнь на Марсе – сие науке не известно, но если ты напишешь, что их было десять, молодой человек будет тебе благодарен.
- А вот господин Сергеев, работает сторожем.
Раздался смех.
- Сторож Сергеев должен любить портвейн, друзей и литературу, и ни какого секса.
- Все ушло в портвейн?
- Нет, в литературу.
- Аникешкина Мария, 18 лет. Что скажете?
- Это же сказка про Золушку.
- Кавасакина Людмила Семеновна, 45 лет, преподаватель физик, двое детей, мужа нет.
- История рабочей лошади. Першерон в юбке.
Пари выиграла история Авдотьи Пантелеевны Хлюст, матери семнадцати детей, жены трех мужей, бабки двадцати четырех внуков, прошедшей и Крым и Рим.
Анкеты мы отдали. Но получение денег откладывалось. То в кассе не было денег, то отсутствовал директор, то бухгалтер…
Гэллап платить отказывался. Прогулявшись на Петроградку в седьмой раз, Мы загрустили.
- Кажется, зарплату они нам уже выдали. Шоколадками, - грустно пошутила я.
-
-
31.08.2011 в 08:03Спасибо
-
-
31.08.2011 в 14:14